как-то вечером Егорка с Дашей сидели на диване и рассуждали о межзвёздных путешествиях. Даша только что прочитала в журнале «Техника – молодёжи» об устройстве фотонной ракеты и о том, что даже на этой сверхракете нельзя долететь ни до Туманности Андромеды, ни до другого края нашей Галактики. Егорка говорил, что всё это ерунда, и, если очень захотеть и подумать, то наверняка можно изобрести такой межгалактический корабль, который будет летать со скоростью мысли, и уж на нём-то...

Не успел он произнести эти слова, как свет в комнате внезапно погас, а когда спустя несколько мгновений стоявшая на столе свеча вдруг сама собой зажглась, ребята увидели на диване двух маленьких человечков в смешных высоких колпачках с кисточками, похожих друг на друга, как братья, только у одного нос был крупный, а у другого – маленький. Они некоторое время смотрели не мигая на Егорку и Дашу, а потом вместе произнесли, как будто выучили наизусть заранеё:

– Здравствуйте! Давайте познакомимся: мы волшебные гномы, Бишоп и Тинток. Если вы не против, мы поживем у вас.

Егорка и Даша не знали, верить ли своим ушам и глазам, сон это или явь. Потом Егорка неуверенно сказал:

– А вы правда волшебные гномы?

– Ещё какие волшебные. Мы можем творить самые расчудесные чудеса. Ведь нам... Бишоп, сколько нам лет?

– Вместе или отдельно? – рассудительно спросил Бишоп и почесал свой маленький носик.

– Да всё равно. Ну, я сам скажу. Нам вместе восемьсот лет, а по отдельности, то есть каждому, – по четыреста. Надеюсь, вы арифметику знаете?

Егорка и Даша переглянулись: похоже, гномы и в самом деле были настоящие.

– Да вы не сомневайтесь, – хихикнул Тинток, гном с большим носом. – Лучше идите в спальню, увидите кое-что интересненькое.

И он спрыгнул с дивана и засеменил к дверям спальни, смешно двигаясь, как спортсмен при спортивной ходьбе. Бишоп направился за ним, и Егорке с Дашей ничего не оставалось, как последовать за гостями, так неожиданно возникшими в их квартире.

В спальне дети увидели странную картину: место Егоркиной кровати занимал какой-то диковинный, видимо старинный, диван черного дерева, обтянутый тёмно-зелёной кожей, по которой быстро-быстро пробегали голубоватые искорки.

– Прошу, – галантно и с серьезным выражением поклонился Бишоп, – залезайте.

– Смелеё, смелеё, с ногами! – звонко запищал Тинток. – Вот так. Это мыслеплан, который ты, Егорка, мне кажется, имел в виду. Спорить не будешь?

Егорка не знал, что ответить, и только гладил рукой шершавую кожу дивана, пытаясь поймать искорки, которые из-под его руки разбегались в разные стороны.

– Ну, закрывайте глаза и мечтайте, – сказали гномы.

... Лёгкий толчок вывел ребят из оцепенения. Они открыли глаза и увидели, что их мыслеплан стоит на большой поляне, залитой ярким, чуть-чуть зеленоватым светом. Летали огромные бабочки; вдалеке на склоне горы виднелись домики. Каждый домик был окружён садом. По дорожкам ходили какие-то люди с вёдрами или лейками – отсюда не было видно.

–  Пойдёмте в деревню, – предложил Егорка, – попросим молока или чего-нибудь, есть так хочется...

–  Бишоп, Тинток, – тихо спросила Даша, – а мы где?

–  Скоро узнаем, – хором ответили гномы. А Тинток шмыгнул своим похожим на картошку носом и добавил:

–  Наверное, на планете амиланок.

–  Не будем гадать, – строго сказал Бишоп. – В путь.

Солнце было здесь не только яркое, но и очень жаркое. В безоблачном зелёном небе парили большие белые птицы. До деревни шли долго, часа три, вспотели и устали изрядно. Зато, когда подошли к первым домикам, – ахнули. Домики все были, как игрушечные, просто загляденье, и все похожи друг на друга, только узоры на наличниках окон были разные и трубы над крышами были необыкновенные: одни, красные, напоминали помидоры, другие – прозрачные, походили на рюмочки, третьи – точь-в-точь петушьи хвосты. Путешественники, посовещавшись, решили напроситься в гости к хозяевам первого домика, перед которым они оказались. Долго теребили калитку, Егорка нашёл какую-то палку и постучал ею по калитке. Наконец, дверь домика открылась, и к ним вышла инопланетянка, молодая, в голубом плаще, красивая, на поясе с серебряной пряжкой у неё висела леёчка, то ли стеклянная, то ли хрустальная, на ногах – сандалии вспыхивали под солнцем: наверное, были из золота. Инопланетянка заговорила на странном, похожем на птичий щебет, языке, и Тинток тут же включил универсальный космический телеинтерпретатор, благодаря чему Даша с Егором стали сразу понимать инопланетную речь. «Заходите, заходите, – говорила женщина, – я вас угощу ялыгами и вискочами, вы, наверное, проголодались». Потом наклонилась к Даше и негромко спросила: «Это твои бахчаи? Может, уступишь мне одного для моего огорода?» – и звонко засмеялась, не дожидаясь ответа. Взяла Дашу за руку и повела по дорожке, усыпанной мелкими жёлтыми камешками, к дому. За ними, смущённый, двинулся Егорка, а Тинток с Бишопом невозмутимо, как ни в чём не бывало пошли следом. Только Бишоп шёл солидным шагом, чуть вперевалочку, а Тинток озорно подпрыгивал.

Домик на поверку оказался не домиком, а целым домищем. Они вошли в просторную горницу, в углу горел камин, что всех удивило, – лето ведь! Посередине стоял большой стол, на котором были расставлены огромные плоские тарелки – то ли деревянные, то ли костяные. Но не керамические, это точно.

–  Ах, – произнесла инопланетянка, – я не представилась. Меня зовут Алипа. А тебя как?

–  Даша несколько секунд привыкала к непривычному имени хозяйки и, наконец, назвала себя.

Алипа, видно, тоже не сразу освоила новое для неё имя, несколько раз повторив: «Да-аша...» Потом улыбнулась и сказала:

–  Пойду к соседкам, попрошу ялыг, мой бахчай даёт совсем мало, да и те – какие-то все сморщенные и горькие, стыдно гостям предлагать... Я скоро! – И она юркнула в дверь и исчезла.

Так же быстро она вернулась – с огромным блюдом, полным янтарных, похожих на груши плодов.

–  Ешьте пока ялыги, а я схожу за вискочами, а заодно прихвачу кувшинчик бахвейна.

Ялыги были восхитительные на вкус, чем-то они напоминали киви, но было в них что-то от тутовой ягоды и ощущался тонкий привкус мушмулы. Плоды были такие сочные, что таяли во рту. Гости в считанные секунды опустошили блюдо. Тут появилась вновь Алипа с серебряным кувшином в одной руке и корзинкой, покрытой широкими листьями непонятного растения, – в другой.

–  Вот, – сказала она с улыбкой, в которой чувствовалась гордость, – пейте бахвейн, пробуйте вискочи с моего бахчая!

Пока путешественники наслаждались инопланетными яствами, солнце почти скрылось за высокой горой. Длинные тёмные тени протянулись по земле, стало прохладно.

–  Надо подбросить дров в камин, – сказала Алипа. – Пойдём, Даша, наломаем сухих патов, их много у моего бахчая.

И добавила каким-то странным тоном:

–  Слишком много...

–  Потом задумалась на секунду и закончила:

–  Ну, а заодно поговорим о деле.

И она решительно взяла Дашу за руку.

В саду было тихо и как-то грустно. Среди пышных зелёных кустов выделялось большое корявое дерево, похожеё на сказочное чудище. На нём было много сухих веток, патов, а на немногих зелёных висели желтые плоды – ялыги и сизые гроздья вискочей. Рядом с деревом Даша увидела большой пурпурный цветок.

– Вот видишь, мой бахчай засыхает. Одни паты остались. Как ни поливаю его, ничего не получается. Пристрастился к фазису, а в этом случае, ты ведь знаешь, трудно что-нибудь сделать... Может, уступишь мне того молодого – зачем он тебе? Двух тебе вполне хватит. А на трёх бахчаев надо специальное разрешение, оно есть у тебя? Вижу, что нет. Никому не разрешается иметь трёх бахчаев... Уступи Егорку – и всем будет хорошо: и тебе и мне. Ты не беспокойся, я хорошо его укореню, и заботиться о нём буду. Подпишу контракт по форме два. Понимаешь?

Даша ничего не понимала. Алипа продолжала что-то говорить о контракте, но у Даши вдруг сильно разболелась голова, и она сказала, что хочет вернуться в дом. Алипа внимательно посмотрела на неё, слегка улыбнулась, и они молча пошли к дому.

В доме Даша подсела к Егорке, который о чём-то горячо спорил с гномами, и сказала, что у хозяйки, кажется, не все дома. Может быть, у неё горе какое, или ей жаль, что любимое дерево её засыхает. Но её не слушали, все говорили громко, перебивая друг друга. Вдруг Егорка зевнул и сказал, что хочет спать. И гномы дружно заявили, что их клонит в сон. «Ещё бы, – подумала Даша, – столько бахвейна выпить! Удивительно, что они ещё не храпят, несчастные спорщики».

Алипа разместила гостей по разным комнатам. Дашу повела в горницу, Бишопа с Тинтоком уложила в светёлке, а Егорке приготовила постель в гостиной у камина. «Здесь теплеё всего, пусть отдохнет как следует».

Ночью Даша проснулась от какого-то шума внизу, позвала Алипу, однако та не откликнулась. Даша хотела встать и пойти посмотреть, что там происходит, но было холодно, шум не повторился, она поворочалась-поворочалась и уснула.

Утром, когда Даша и гномы спустились вниз, стол был уже накрыт, бодро трещали дрова в камине, и Алипа ходила по столовой, напевая весёлую песенку. Она казалась очень довольной и оживлённой, поминутно выбегала в сад зачем-то, а, возвращаясь, вся светилась и улыбалась какой-то вызывающей улыбкой.

–  А где Егор? – разом спросили Даша и гномы.

–  Он пошёл погулять в сад, – кокетливо ответила Алипа. – Хочешь посмотреть?

Это странное предложение озадачило Дашу. Что это значит – «хочешь посмотреть?» На гуляющего Егорку посмотреть? Она вопросительно посмотрела на Алипу.

–  Эти останутся здесь, – решительно сказала Алипа. – А мы с тобой пойдём в сад.

И она протянула Даше руку. Даша пошла за ней, следом двинулись Тинток и Бишоп, несмотря на явное недовольство Алипы.

В саду, рядом с большим полусухим деревом, стоял Егорка, совершенно неподвижный, сам как дерево: от него ветвились во все стороны зелёные побеги! Даша ошеломленно смотрела на брата и не могла понять, что случилось. Алипа как будто догадалась о её состоянии и со смехом сказала:

–  Смотри, он уже укоренился. Хороший будет бахчай!

–  Какой бахчай?! Какой...

–  Да ты не беспокойся, я его буду поливать, он скоро станет...

Тут Даша и гномы бросились к Егорке и попытались выдернуть его из земли, но это оказалось им не под силу. Егорка врос в землю основательно, к тому же грунт здесь был особый, очень плотный, даже как будто каменный. Алипа смеялась. Однако она не знала, что Тинток и Бишоп – волшебные гномы, и, конечно, смеялась напрасно. Гномы обхватили Егорку и, дружно охнув, вырвали его из земли.

– Зачем вы меня?! Я же укоренился! Мне хорошо! –  завопил Егорка. Но гномы не обращали на него внимания и стряхивали землю  с его ног.

–  Помогите! – завизжала Алипа. – Моего бахчая убивают!

На её визг из соседних домов в минуту сбежалась толпа амиланок, вооружённых граблями и мотыгами.

– Тинток, бери Егора! – строго крикнул Бишоп и, схватив Дашу за руку, побежал по саду, перелетел через изгородь и огромными прыжками помчался к лесу, что рос на горе в километре  от деревни. Даша никогда ещё так быстро не перебирала ногами.

Тинток нёс на плече Егорку, ноги которого тряслись прямые, как палки, и с них сыпалась земля.

Толпа бросилась было за ними, но быстро остыла и остановилась, во все глаза изумлённо глядя на стремительный бег неукоренённых бахчаев и странной амиланки. И тогда кто-то в толпе крикнул:

–  Зовите мурлоков!

И через несколько мгновений страшные звери, похожие на разъярённых котов, понеслись за беглецами (как потом выяснилось, это и были коты, только у амиланок они выполняли роль собак). Они мчались с такой быстротой, что очень скоро стали настигать Тинтока и Бишопа, которые стремглав неслись – один с Дашей, другой с Егоркой. И, наверное, им не миновать бы когтей мурлоков, но, когда те были уже совсем близко, откуда-то из густых зарослей впереди раздался вдруг ужасный рёв, услышав который мурлоки так же стремительно, как бежали, развернулись и помчались обратно. Беглецы остановились, изумлённые, и смотрели вслед улепётывающим зверям. Но ещё больше изумились Даша и гномы, когда увидели, что Егорка стоит, потягиваясь и улыбаясь, и ни земли на нём, ни веток – как будто и не было их никогда. Они бросились обнимать его, но тут на поляну, где они остановились, вышёл высокий худой старик. На нём была потрясающе красивая шкура какого-то зверя, мех – роскошный, переливающийся под солнцем всеми цветами радуги; в руке старик держал огромный рог. Он улыбнулся уставившимся на него удивлённо путешественникам и сказал:

– Я охотник Квамас. Добро пожаловать ко мне, в моё скромное жилище. Там вы будете в полной безопасности.

Он повернулся и неторопливо пошёл вверх по крутой извилистой тропинке. Все двинулись следом за ним, постоянно оглядываясь,  – не появятся ли сзади страшные коты-собаки. Но всё было спокойно.

Охотник Квамас раздвинул малахитовые ветки с огромными шипами (такие кусты на Земле можно было увидеть, наверное, только в фантастических фильмах), и открылась пещёра. Все вошли внутрь. Это была не пещёра, а просторная и в то же время очень уютная комната, правда, необычная, похожая на юрту: она была круглая и потолок у неё был полукругом, с отверстием в центре, куда уходил дым от очага, горевшего в середине этой  комнаты-юрты. К стенам комнаты также полукругом были приделаны деревянные то ли нары, то ли просто сиденья-лежанки, на которых могли бы поместиться, наверное, с полсотни гостей. На полу лежали огромные шкуры непонятных зверей, с такой густой и длинной шерстью, какая была, может быть, только у земных мамонтов, но эта, в отличие от мамонтовой, казалась шёлковистой и тонкой. Дымок курился над очагом, лениво уплывая в потолочную дыру, и чувствовался его приятный запах, запах можжевельника или молодой сосны. Все сразу забыли о только что испытанных неприятностях.

– Присаживайтесь, – сказал Квамас, – хотите – на пол, хотите – на вот эти лавки. – Вы, может быть, хотите рассказать мне о своих приключениях сначала? – продолжал он, помешивая длинной пикой уголья в очаге. – Нет? А-а, я догадался: вы голодны. Тогда мы сейчас пообедаем. У меня как раз перед вашим появлением мясо поджарилось.

Квамас снял с большой кастрюли крышку, и комната наполнилась таким ароматом, что у гостей потекли слюнки. Хозяин между тем выложил куски мяса на плоские деревянные тарелки, и гости набросились на вкусную еду.

Когда они насытились, Квамас проницательно посмотрел на своих гостей и, лукаво улыбаясь, сказал:

–  Оказывается, не я последний неогрунтованный мужчина на этой планете.

–  Но дело в том, – поспешно сказала Даша, – что мы...

–  Вы с другой планеты, – перебил её с улыбкой Квамас. – Я это уже понял.

–  Но расскажи нам, что здесь происходит. Почему мужчины позволяют огрунтовывать себя?

–  Хорошо. Слушайте.

И старый охотник начал свой рассказ.

–  В дни моей, уже далекой теперь, юности бахчаев не было много – единицы, наверное. Во всяком случае, они были как-то незаметны, никто о них не говорил. Мужчины у нас назывались суробаи. В основном, это были охотники. А наши амиланки ждали нас дома, пока мы охотились...

Он замолчал, вспоминая, видимо, дни своей молодости, прекрасных амиланок, своих товарищей, возвращающихся с добычей и поющих бодрые песни о своей удаче... Да, в этих походах за добычей, в сражениях с кровожадными хищниками, всюду подстерегавшими охотников, погибало много мужчин-суробаев, самых храбрых и сильных, потому что храбрые и сильные первыми вступают в схватку с врагом и первыми встречают клыки и когти страшных зверей.

Короче говоря, суробаев становилось всё меньше и меньше, и скоро их можно было пересчитать по пальцам, тем болеё что по какой-то странной причине несколько поколений подряд рождались почти одни только девочки.

Наконец, охотиться стало просто некому. Немногие оставшиеся в живых суробаи слонялись без дела и потихоньку начали спиваться. Тут амиланки и придумали... Они стали превращать мужчин в бахчаев – плодоносящих существ, полулюдей-полудеревьев. А надо сказать, что земля у нас такая, что если провалишься ногой в мягкий грунт и постоишь хотя бы минуту, – у тебя вырастают корни, а тело начинает давать побеги. Мужчины едва могли сопротивляться – так они ослабли после бесконечных возлияний. Они уже давно утратили звание  суробаев, превратились по-существу в организмы. Поэтому их легко можно было огрунтовать, укоренить и заставить плодоносить. Некоторые из них поначалу пытались вырваться из земли, издавали вопли, дрались ветками, когда с них снимали плоды. Но амиланки быстро сообразили, как предотвратить бунты. Они стали подписывать с бахчаями контракты, которыми обязывались так-то и так-то поливать и удобрять укоренённых, не причинять им вреда и прочеё. И, в конце концов, все мужчины на нашей планете превратились в бахчаев. И вот уже сто наших лет здесь царство амиланок...

–  Алипа сказала, что подпишет контракт по второй форме. Что это значит? – спросила Даша.

–  Вторая форма контракта – это когда даются гарантии, что выкорчевать бахчая можно, только если хотя бы одна амиланка согласна пересадить его в свой сад. А третья форма даёт право бахчаю получать бахвейн – то есть, конечно, его поливают бахвейном, и большего счастья он уже и не знает. Но такой контракт редко подписывают, от большой любви только. – Последние слова Квамас произнёс с презрительной иронией.

–  Скажи, Квамас, а трубы на крышах – резные всякие – они что-нибудь означают, или это просто фантазия хозяек?

–  Конечно, это не просто фантазия. Это сигналы. Помидор означает похвальбу: «у меня прекрасный бахчай, второго не надо». Рюмочка – «на бахчая своего не жалуюсь, но и второй не помешает». А перья – «срочно нужен бахчай!» Вот так. Но это в общем. А, на самом деле, амиланки придумали изощренный язык, и формой, цветом трубы выражают ещё и своё отношение друг к дружке. Они оказались умными и хитрыми, поэтому с ними надо быть очень осторожными.

–  Квамас, а давай полетим к нам, на нашу планету. У нас такого нет, чтобы женщины мужчин огрунтовывали.

Квамас как-то странно посмотрел в сторону, как будто увидел что-то необычное, потом опустил голову и рассеянно стал перемешивать пикой угли в очаге.

Несколько минут длилось тягостное молчание, слышно было только, как потрескивают в огне поленья. Может быть, старый охотник думал о том, что одиночество и жизнь в постоянной тревоге на родной планете всё-таки лучше, чем беззаботное прозябание в чужом мире? Или думал, что он слишком стар, чтобы менять привычный образ жизни?

Молчание нарушил Егор.

–  А почему эти твари испугались звуков твоего рога?

Квамас усмехнулся.

–  Глупые потому что. Такие звуки издаёт страшный зверь, большой любитель этих тварей, как ты говоришь. Мурлоки боятся его смертельно. Так боятся, что отличить звук рога от его дикого рева не могут. Представляю, как они трясутся до сих пор от ужаса..

Он вдруг резко встал и произнес решительно:

–  Я согласен. Полечу с вами.

Все радостно завопили, и вскоре уже пятерка друзей ахала в темноте, спускаясь по прихотливо вьющейся тропе. Гномы шли впереди, радостно лопоча: «К мыслеплану! К мыслеплану! Охо-хо! Ля-ля-ля!»

Яркие огромные звезды горели на тёмно-фиолетовом небе, и скоро уже показалось, что не так уж и темно, можно было различить впереди то место в долине, где должен быть их мыслеплан.

Но мыслеплана они не нашли. Вот знакомая поляна, вон деревня виднеётся... Вот кусты... Трава помятая...

– А-а! – воскликнул Егор. – Амиланки утащили мыслеплан! Это всё проделки Алипы. Надо отнять у них...

– Наверняка она задумала что-то, – сказал Квамас. – Не иначе хочет заманить вас и попытаться опять огрунтовать кого-нибудь.

– Что же делать? – озадаченно спросила Даша. И сама же твёрдо ответила: – Надо идти в деревню!

Ночь оказалась короткой. Вдруг стало быстро рассветать. И вот уже огромное ярко-зелёное солнце всплыло над горизонтом. Все заторопились к деревне, к дому Алипы.

– Надо действовать без промедления, – говорил Егор. – Главное, не дать ей опомниться. Ворвёмся и захватим мыслеплан.

Но Алипа как будто ждала их прихода. Только они подошли к её дому, как она неожиданно появилась у ограды и как ни в чем не бывало весело приветствовала их, словно самых дорогих гостей.

– О! Квамас! – радостно воскликнула она. – Как давно мы не виделись!

– Отдай нам то, что ты взяла! – с угрозой крикнул Егор. – Не то пожалеёшь!

– Да что ты! Конечно-конечно, отдам. Я же специально взяла эту штуку, чтобы сохранить её для вас! Заходите все скорей, у меня завтрак уже готов! – Алипа суетилась и причитала что-то скороговоркой, выказывая озабоченность и радость одновременно.

– Никаких завтраков! Показывай скореё, где наш мыслеплан, нам пора лететь!

– Ах, это мыслеплан? Ну, конечно, конечно! – Она опять запричитала, забормотала что-то. – Сейчас-сейчас! Вот он, смотрите.

Мыслеплан, целёхонький, стоял у неё в горнице. Все пятеро уселись на него и не заметили, как исчезла Алипа.

– Закрыть глаза! – хором приказали Бишоп и Тинток. Все исполнили команду, и тут снаружи раздался дикий вопль: «А-а-а!»

Квамас сорвался с дивана и ринулся в сад. Четверо застыли в недоумении: они растерялись и не знали, что делать. Ведь ещё несколько секунд, и они бы уже летели домой. Наконец, Егор не выдержал:

– Ну, пойдёмте, посмотрим, что там стряслось.

Они направились в сад. То, что они увидели, потрясло и ужаснуло их так, как если бы перед ними оказалась вдруг свора разъяренных мурлоков. В саду стоял погружённый по колени в землю Квамас, от него во все стороны медленно вырастали-змеились зелёные побеги, а коварная Алипа, пританцовывая, ходила вокруг с хрустальной леёчкой и что-то весело бормотала.

Квамас печально смотрел на друзей-землян.

– Она обманула меня, – хрипло, с трудом произнёс он. – Сделала вид, что поранила ногу, а, когда я пытался помочь ей, огрунтовала меня. Теперь видите...

Ребята и гномы бросились было к нему, чтобы вырвать его из земли, как недавно Егора, но Квамас остановил их взмахом ветки:

– Не надо. Мне уже хорошо. К тому же я люблю Алипу. Вспоминайте меня на своей планете...

Земляне постояли несколько минут; они с грустью смотрели на последнего из суробаев, молча прощаясь с ним. Потом медленно побрели в дом. Не глядя друг на друга, уселись на мыслеплан, и через несколько мгновений исчезло всё. Они возвращались...